Мир и война (конспект)

 БИБЛИЯ - ШАЛОМ

Когда библейский человек желает кому-либо мира, он имеет в виду физическое здоровье и благосостояние - во всех аспектах - семьи или группы, согласие и спокойную, то есть не омраченную конфликтами, жизнь. Естественно, так понимаемое пожелание уместно звучит в отсутствие войны, да и любой угрозы. Миру угрожает не только война, но и грех, несправедливость - вообще любой элемент, могущий посеять беспорядок в сообществе. Мир рассматривают как дар Господа, идет ли речь о мире отдельного человека или о мире социальном. Пророки особенно настойчиво подчеркивают, что мир не зависит от чисто человеческих союзов (ср. Ис 7,4-9; Иер 37,7-10), а исходит от Господа. Он воплощается, чтобы примирить с Собой людей, и таким образом создает необходимую и незаменимую точку отсчета для окончательного утверждения мира на земле. Вот «ось» Нового Завета: «Он есть мир наш» (Еф 2,14).

Первое возвещение о рождении Мессии, обращенное к пастухам, завершается ангельским пением: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк 2,14).

апостолы показывают, что Бог есть Бог мира (ср. 2 Кор 13,11; Флп 4,9; Евр 13,20), а также отождествляют мир с самим Иисусом («Он есть мир наш», Еф 2,14) и ставят в один ряд со славой, жизнью и радостью (ср. Рим 2,10; 8,6; 15,13). Чтобы достичь такого мира, нужно жить жизнью Христа и следовать побуждениям Духа (ср. Рим 8,6). Подлинный враг мира - грех (ср. Гал 5,20; Иак 4,1-2); таким образом, лишь оправдание, по действию Иисуса Христа, есть источник мира (ср. Рим 5,1): мира с Богом, между людьми (ср. Еф 2,14-17; 2 Петр 3,14) и во всём тварном мире (ср. Рим 8,20-22). В Новом Завете мир есть дар от Бога через Христа, разрушающего главное препятствие на пути мира - грех.

В Новом Завете тема войны представлена в сугубо духовной перспективе: война - язва человечества (ср. Мф 24,4-8; Откр 6,4). Но бесполезно искать в Евангелиях и других новозаветных текстах экстремально антимилитаристскую или пацифистскую ментальность.

Писание считает войну, как и всякое насилие, тяжким злом, подлежащим уничтожению. Неспособные полностью в этом преуспеть, мы должны делать всё возможное, чтобы ограничить масштаб войны и любого насилия и их негативные последствия. Мир - великое благо, в какой-то мере отождествляемое с Богом; отсюда следует, что мир в основе своей - дар Божий, хотя он и требует нашего сотрудничества, как все дары свыше. Такое сотрудничество представляет собой, в конечном итоге, уподобление Христу, потому что «Он есть мир наш». Так, отождествившись с Христом, Который «есть мир», христиане естественным образом станут миротворцами.

Как читаем в Pacem in terris, «удивительному порядку во Вселенной неизменно противостоит беспорядок, царящий в отношениях между людьми и народами, и кажется, будто отношения между ними могут быть улажены лишь при помощи силы» Иоанн XXIII, Энциклика Pacem in terris (11 апреля 1963 г.), 3.

Конфликтность и насилие всюду разрушают жизнь людей - на уровне межличностных отношений, отношений между классами, национальными державами, культурными зонами, на которые поделено человечество, - и даже в сердце каждого отдельного человека. У воюющих всегда есть основания для войны: ведь нельзя отрицать, что конфликты и насильственные действия необязательно иррациональны - по крайней мере, не противоречат тому типу поведения, который многие течения социальной и нравственной философии определяют именно как «рациональный»; он состоит в преследовании личных или групповых целей с максимальной эффективностью и минимальными затратами средств и усилий.
БЕЗУМИЕ ВОЙНЫ И МУДРОСТЬ МИРА

Но весьма распространены и такие формы насилия, которые можно назвать иррациональными, в том числе и с позиций «рационального» просвещенного эгоизма. Более того, во всяком конкретном проявлении насилия, во всякой уже развязанной войне есть некий элемент иррациональности, даже с утилитаристской точки зрения противоречащий разуму: вспомним о слепой ярости и мести, о бессмысленном насилии садизма и самоубийственном насилии отчаяния.

Для верующего мир - это постоянная установка на примирение. Невозможно заранее, раз и навсегда сформулировать конкретные действия на основе этой установки, и уж тем более нельзя однозначно вывести их из Слова Божия. Ни слова Христа, зафиксированные в Евангелии, сколь бы ясными они ни казались, ни само отношение Христа к насилию властителей той эпохи, безусловно нормативное для верующего, нельзя перенести без необходимого опосредования в сегодняшнюю жизнь и возвести в ранг закона в их буквальном значении.

В Церкви стратегия борьбы против насилия менялась со сменой исторических эпох. Есть и сегодня различные мнения, которые можно свести к двум основным: «этическому компромиссу» и «пророчеству абсолютного ненасилия». Допуская возможность справедливой войны, нравственное богословие ограничивает ее такими жесткими условиями, что в очень немногих случаях правительства или народы в прошлом имели бы право назвать свои войны «справедливыми». И если война, по несчастью, уже началась, далеко не всё позволяется поэтому враждующим сторонам»

Впрочем, в Церкви, наряду с этическим компромиссом, всегда существовал гораздо более решительный и отважный подход, допускающий только активную ненасильственную оборону. Сторонники этого подхода опровергают реалистичные расчеты этического компромисса и берут на себя пророческое свидетельство о мире и общности Царства, жизнью расплачиваясь при необходимости за это свидетельство. Пророчество ненасилия, отличное от обычного пацифизма.

Ни этический компромисс, ни пророчество ненасилия не бесспорны и не могут претендовать на абсолютную нормативность. В любом случае необходимо учитывать, насколько сложна ситуация и какое расстояние пройдено конкретными людьми по пути обращения. Ни та, ни другая позиция сама по себе не меняет сердце человека и структуры мира и не может раз и навсегда освободить верующего от требований любви, которая остается для него единственным истинным законом. Оба варианта ограничены и должны дополнять друг друга. Поэтому допустим законный плюрализм в области церковных решений.

Кто хочет мира, тот подготавливает его загодя. Собственно война - лишь проявление предшествовавшего ей отсутствия мира. Созидать мир - значит, в первую очередь, бороться с несправедливостью и угнетением, которые приводят к войне.

Если мир - почти синоним всемирного общего блага, то коллективное насилие и война, несомненно, представляют собой общее зло - как правило, несоразмерное с частными благами или преимуществами, какие оно может доставить победителям. Составляющие этого зла - не только страдания, гибель людей и экономические потери, но и долгий шлейф ненависти, взаимного недоверия, коллективной нестабильности, - шлейф, который тянется за войной.

Мир как общее благо именно потому никогда не будет достигнут раз и навсегда, что существенная его составляющая - коллективный нравственный рост: «Хотя общее благо рода человеческого управляется прежде всего вечным законом, однако в том, что касается его конкретного воплощения, оно в течение времени подвергается непрестанным изменениям, и мир не может быть обретен раз и навсегда: его нужно постоянно созидать» Поэтому «для созидания мира совершенно необходимы твердая решимость уважать других людей, другие народы и их достоинство, а также горячее стремление к братству». Миру присуща непобедимая истинность, и она соответствует, как все ощущают, «горячему желанию и надежде, которые живут в нас неразрушимо»[1]. Эта истинность проистекает из того факта, что мир есть «плод порядка, привитого Божественным Основателем человеческому обществу, и воплощать его в жизнь должны люди, всегда жаждущие более совершенной правды»[2].
МИР КАК ИСТИНА

Мир - реальность, потому что он истинен и потому что он уже есть в сердце человека и в замысле Бога. Мир - реальность, потому что он выражает ту полноту бытия, к какой человек стремится всем своим существом. Мир - реальность, потому что реальны люди, народы, вся человеческая семья, которая обязана своим единством именно миру. Его нужно не изобретать, а взращивать и укреплять. В конечном итоге, мир - не плод человеческих решений и политических рекомендаций. Скорее, это они должны служить миру.

Я уже много раз ссылался на концепцию, согласно которой мир - не просто отрицательное понятие, отсутствие войны, а положительное стремление к полноте реализации. Связь между миром и истиной подтверждает и углубляет эту точку зрения. Утверждать, что мир есть отсутствие войны, значило бы поставить на первое место войну, а не мир и рассматривать мир как исключение и аномалию. Слишком часто люди воспринимают войну как нечто само собой разумеющееся. Более того, некоторые полагают, что само общество возникло в результате конфликта, и расценивают мирную жизнь не как изначальную реальность, а как приостановку войны, достигнутую благодаря соглашениям. Это ошибочное представление о мире приучает нас терпимо относиться к войне и постепенно забывать, что войны быть не должно.

Связь мира с истиной столь сильна, что даже война не может не заключать в себе какой-то доли истинности, то есть не может быть совершенно бесчеловечной. Истина способна «умирить» даже войну. Gaudium et spes утверждает: «если война, по несчастью, уже началась, далеко не всё позволяется поэтому враждующим сторонам» Невозможно построить мир без истины. Компромиссный мир без подлинного взаимопонимания обречен на кратковременность. Именно поэтому мир труднодостижим, именно поэтому мир возможен. Возможен, хотя и труднодостижим. Согласие и взаимопонимание возможны, потому что над частными интересами есть потребность в мире, над разными идеологиями есть человеческая природа, над различными, зачастую конфликтными историями народов есть человеческая семья. Истина делает мир возможным. Иначе соглашения оказались бы притворными, обещания, данные за столом переговоров - в корне лживыми, и не нашлось бы места взаимному доверию.
ГЛОБАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО

Насилие, конфликты и войны расщепляются и чуть ли не распыляются, тогда как прежде они были ограниченными и цельными событиями. Растет число микро-конфликтов, разбросанных по обширным территориям, и уменьшается число обычных войн с крупным театром военных действий. Всё больше становится гражданских, этнических, межплеменных, локальных войн. В развитых странах понижается уровень гражданской безопасности, воюют между собой банды и незаконные властные группировки, растет число мелких правонарушений, в том числе и, увы, среди несовершеннолетних. Когда рухнула система противостоящих блоков, войны рассеялись по миру как проявление частных конфликтов, которые трудно свести к единой схеме. Когда, вслед за разрушением традиций, усилилось равнодушие к нормам, наши города превратились в арену атомарных конфликтов. Терроризм принес войну в повседневную жизнь: с войной можно столкнуться на работе, в магазине, в ресторане, на улице. Она становится всё «материальнее» для каждого из нас - и при этом дематериализуется, даже превращается в виртуальную реальность. глобализация, акцентируя универсальное и выводя на первый план аспект удаленности, не исключает, а во многих случаях подчеркивает локальное, то есть аспект близости. Войны тоже подчиняются этой логике: мы видим их на телеэкране, воображаем, что они где-то далеко, как бы в кино, и в то же время ежедневно обнаруживаем войну вокруг себя. Те же рассуждения можно применить и к миру: те же условия влияют и на него, хотя с противоположным результатом. Поскольку глобализация есть то, «что люди из нее сделают», мы должны выявить положительные возможности, которые она предоставляет. Например, горизонтальность помогла - и еще активнее поможет в будущем - преумножить число сторонников мира, действующих в глобальном масштабе, и повысить значимость гражданского общества и групп защиты мира.
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И МИР

С одной стороны, открытость общества позволяет «мужчинам и женщинам в разных уголках планеты так воспринимать несправедливость и нарушение прав человека в дальних странах, как если бы эти несчастья происходили с ними самими», отметил Иоанн Павел II[3]. С другой стороны, открытость общества может ослабить традиционные механизмы контроля, которыми пользуются национальные правительства и международные организации. В первом случае открытость способствует укреплению мира, во втором - содействует преступлениям, террористическим нападениям и войне.

Открытость - это способность общества «включать в себя», а не исключать, предоставлять права и свободы, вместо того чтобы ограничивать их. Следовательно, общество можно назвать открытым, если оно демократично, основано на соблюдении закона, признаёт за гражданами право на широкий выбор и предоставляет им, посредством экономического прогресса и институциональной терпимости, конкретные возможности совершить этот выбор.

Итак, основной критерий «открытого общества» - свобода, понимаемая как расширение возможностей выбора. Можно четко определить, когда мир укрепляется, а когда теряет свои позиции. Критерий расширения возможностей для наибольшего числа людей или для всех - в разных течениях мысли тезисы варьируются - представляет собой, как утверждают, элемент, подлежащий проверке. То же следует сказать об экономической и социальной справедливости.

Поскольку конфликты и войны рождаются из закрытости и противостояния, из несправедливости и нетерпимости, открытое общество позволит постепенно устранить главные препятствия на пути мира. Дело мира будет всё настойчивее требовать от нас ориентации на предотвращение конфликтов, а не на вмешательство постфактум. Сегодня же война гораздо теснее связана с самим обществом, с моделями его развития, с попранием «человеческой экологии» в разных уголках земли. Причины войн умножаются и переплетаются. Экономические интересы накладывают свой отпечаток на этнические и религиозные конфликты; наследие исторических обид комбинируется с ситуациями политической неопределенности и проявлениями деспотизма; социальные страдания становятся почвой для борьбы людей за свои права с применением насильственных методов, а она зачастую соединяется с борьбой за выживание или за обладание природными ресурсами. Если война уже вспыхнула, чрезвычайно трудно распутать клубок ее причин, чтобы вмешаться и восстановить мир. Стиль ведения войны сегодня тоже усложнился. Простые и закрытые общества воевали по строго определенным схемам. Конечно, анархия неотделима от войны; конечно, всегда имели место случаи короткой расправы и бессмысленного насилия. Однако сегодня война ведется неслыханными методами, которые не вписываются в классические формы. Войны «по доверенности», теракты, направленные, прежде всего, на гражданские объекты, политическая дестабилизация противника через воздействие на общественное мнение, ловкое использование власти СМИ, точно рассчитанная «политика образа», применение новых и всем доступных видов оружия - вот лишь некоторые недавние новшества в ведении войны.

Сегодня, чтобы укреплять мир, нужно в первую очередь заботиться о целостной человеческой экологии, об уважении к достоинству человека во всех сферах жизни.
УЧИТЕЛЬСТВО ЦЕРКВИ О МИРЕ В ХХ ВЕКЕ

Выделим два уровня значений термина «мир». Первый, элементарный уровень - мир как отсутствие войны (в самом деле, эти два термина ассоциированы друг с другом, так что можно говорить о единой проблеме, проблеме «войны и мира»). Второй уровень - мир как жизнь во Христе, в полноте человечности. Предыдущие главы показали нам, что такое разделение в высшей степени оправданно. Лишь во вторую очередь, опосредованно, социальное учение занимается миром в первом значении, а в первую очередь и непосредственно оно имеет дело с миром во втором значении. Тем самым социальное Учительство не уклоняется от темы мира в первом значении, но рассматривает ее в истинном свете и с подлинно церковной точки зрения. Церковь в своем социальном учении «провозглашает истину о Христе, о себе самой и о человеке»[4]. Тем самым это учение возвещает мир Христов, или, точнее, возвещает Христа, Который есть мир. Поэтому «мир» никак не может быть частной темой. Он тождествен самому Христу, сердцевине социального учения, возвещаемого Церковью.

Отсюда вытекает очень важное следствие. Социальное учение возвещает мир, даже когда не говорит о мире, когда вообще не использует этого слова. Социальное учение возвещает мир «всегда». То, что по существу принадлежит социальному учению, принадлежит ему всегда и навсегда. Мир - сущностное измерение социального учения, а значит, перспектива, которая одушевляет и освещает своим присутствием каждый аспект возвещения и обличения в социальных энцикликах.

Pacem in terris (1963 г.) Иоанна XXIII становится открытым признанием новой реальности мира, которую следует рассматривать в едином глобальном контексте. Необходима отважная решимость переосмыслить экономические и политические отношения, чтобы они соответствовали этим фундаментальным новшествам. Одна из особенностей энциклики состоит в том, что в ней четыре столпа мира - истина, справедливость, любовь и свобода[5] - очерчены в расчете на общество, ставшее всемирным. Права человека, о которых Pacem in terris говорит, возможно, глубже и яснее, чем какой-либо другой документ папского социального Учительства, выходят здесь на планетарный уровень как присущие всей человеческой семье. Естественный закон - и естественная социальность человека[6] - рассматривается как динамическая основа этического диалога, который должен охватить всю планету. Общее благо, как оно обрисовано в этой энциклике, обладает трансцендентным измерением, которое позволяет выйти за рамки отдельных сообществ[7]. А вот и самая новаторская идея документа: необходимо учредить на международном уровне власть, которая будет нести первостепенную ответственность за достижение всемирного общего блага («органы власти, обладающие адекватными возможностями, устройством и средствами»[8]).

Самый важный аспект Pacem in terris заключается в том, что для всех этих размышлений о всемирном измерении социального вопроса (размышлений, связанных с тем, что наш мир нуждается в мире) отправной точкой служит личность, а основой - единство человеческой семьи: «Общее происхождение, искупление, высшее предназначение связывают всех людей и призывают их образовать единую христианскую семью»[9].

В Centesimus annus тема мира обретает ярко выраженное культурное звучание. Папа понимает, что мир в обществах и в международных отношениях напрямую связан с тем ответом, какой люди дают на призыв Бога. Смысл культуры, значение национальной принадлежности, свобода исповедовать свою религию - всё это фундаментальные измерения проблемы идентичности человека, который отвечает на Божий призыв. Согласно Иоанну Павлу II, здесь затронут глубочайший смысл построения совместной жизни людей, а значит, и мира.

Право на жизнь и право на религиозную свободу, раскрываются через субсидиарность. Субсидиарность - это помощь, которую нужно оказывать человеку, чтобы он мог автономно достигать своих личных и общественных целей. Лучший способ воспитать в ком-либо ответственность - открыть пространство для деятельности и предоставить помощь, чтобы люди, группы и народы могли действовать ответственно себе во благо. Твердое следование принципу субсидиарности открывает бескрайние пространства свободы и в то же время укрепляет общение между гражданами; позволяет переносить власть на локальный уровень, не разрывая общемировых связей; формировать континентальные политические конгломераты, не принижая национальные государства; помогать бедным народам, поощряя их вносить вклад в собственное развитие и делая их творцами собственного будущего; строить всё более глобальную правовую систему, умножая в то же время число законодательных субъектов; созидать всемирную культуру и целостный гуманизм, не отрицая ценности многообразных культур и традиций.

Мир - достояние личности, ее этическое и духовое свойство. Мирный человек сеет мир вокруг себя, от мирного человека мир распространяется концентрическими кругами на близких людей, на рабочий коллектив и постепенно охватывает все отношения, в которые человек включен, то есть общество. А пацифист - тот, кто выступает за дело мира, делает мир социальным и политическим проектом. Пацифизм доброкачествен, но может и вырождаться. Он приносит все свои позитивные плоды, только если его сторонники - мирные люди. Пацифизм без мирных людей способен изменить делу мира. Он может стать идеологией, радикальной в суждениях и даже нетерпимой, нечувствительной к сложности ситуаций, к ответственности разных сторон, к тому, что для вызревания плодов нужно время. Такого рода пацифизм не следует путать с пророческим свидетельством ради мира . II Ватиканский собор хвалит «тех, кто, отказываясь от насилия для отстаивания своих прав, прибегает к тем средствам защиты, которые доступны и самым слабым, если оказывается возможным осуществить это, не нанося ущерба правам и обязательствам других людей или общества»[10]. В Церкви всегда есть люди, решительно и отважно выступающие исключительно за применение ненасильственных форм защиты; эти люди берут на себя задачу пророчески свидетельствовать о мире и об общении в Царстве.

Иоанна Павла II нельзя причислить к пацифистам потому, что он занимал мудрую позицию христианского реализма, согласно которому единственный путь служения миру состоит в том, чтобы не завладевать миром, а позволить миру завладеть нами. По сути, в воинствующем пацифизме есть стремление обладать миром и навязывать его. Несомненно, мы должны утверждать мир и, в определенных пределах, насаждать его. Но столь же верно, что мир должен давать всходы и расти. Его можно выращивать, его трудно производить. Христианский реализм хорошо знает, что мир - не столько человеческое завоевание, сколько дар Божий; подлинный мир - не от этого мира. Потому христианский реализм терпеливо побуждает нас подчиниться миру, вместо того чтобы завоевывать его. Нельзя стать «миротворцем», не научившись впускать мир в себя.

Миротворец входит в конфликты истории и становится «закваской». Он руководствуется в первую очередь любовью, потому что, как писал Августин, «быть мирным - значит любить»[11]. На этой основе он объединяется с другими мирными людьми и действует в конфликтных исторических ситуациях, принося в них мирные слова, установки и решения. Миротворец хочет понять сложную ситуацию, помогает расти, предлагает созидательные решения, обращает других к миру, сам обращаясь к нему.

[1] Иоанн Павел II, Послание ко Всемирному дню мира 2004: «Всегда актуальное обязательство - воспитывать в духе мира», 9 в Приложении к «L'Osservatore Romano», 17 декабря 2003 г., с. 3.

[2] Gaudium et spes, 78.

[3] Речь к издателям третьего тома Посланий к ежегодным дням мира, 28 марта 2001 г., 3.

[4] Sollicitudo rei socialis, 41.

[5] Ср. Pacem in terris, 18-20.

[6] Там же, 15, 26, 33.

[7] Там же, 54, 69, 70, 71.

[8] Там же, 71.

[9] Там же, 65.

[10] II Ватиканский собор, Gaudium et spes. Пастырская конституция о Церкви в современном мире (7 декабря 1965 г.), 78.

[11] Sermo 357, 15: De laude pacis, 2; PL, XXXIX, 1582.